Начнем издалека.

Когда-то я тоже сверстал в Word несколько материалов, в том числе книги, газеты, буклеты, журнал. Но происходило это от бедности: я все никак не мог модернизировать свой ПК, ему катастрофически не хватало памяти. Представьте себе пользователя, пишущего компьютерную книгу (в смысле, книгу о домашнем компьютере), вынужденного весь текст набирать и верстать в «Ворде» (вставляя в текст все те картинки, что существуют и в этой книге, — то есть не обкрадывая читателя по части изобразительного ряда), потому что у него на диске осталось свободного пространства всего 30 мегабайт, на которые не только ни одна уважающая себя программа не установится, но и с которыми вообще опасно работать: того и гляди накроется хард-диск. Технологически же это выглядело и вовсе смешно. Напишу на 5 мегов, заархивирую — и, перебросив это на дискету, бегу к посреднику, сбрасываю на его ПК весь материал. Там проверяю материал вторично, правлю (после разархивирования Word может запросто потерять все свои форматы, да и картинки частенько терялись), временами кое-что дописываю на месте, переделываю картинки и так далее. Приезжаю домой, бросаюсь к своему аппарату и с радостью неописуемой выбрасываю с него все 5 мегабайт, которые с таким трудом наработаны в течение долгого времени. И у меня опять остается 30 Мб свободного пространства. А ведь всем давно известно, что операционная система работает стабильно и уверенно, если на жестком диске есть по меньшей мере треть чистого пространства от общего его объема. Представьте: Windows 98 занимает примерно 650 Мб, Офис 97 еще 150 Мб (уже 800), а кроме того нужны Фотошоп (50-60 Мб), CorelDRAW (100-120 Мб), еще что-то... У меня к тому времени набралось работ бесчисленное множество по разным поводам и на разные темы, из них одна книга размером в 100 Мб (там были составные «вордовские» картинки — каждая размером от 7 до 11 Мб, и всего их было 8-9 штук). Вот и получается, что «мощный» диск размером в 1,1 Гб у меня был перегружен, хотя еще за год до того момента я считал, что теперь эта модернизация на всю жизнь.

Кажется, именно в той книге и была высказана мной мысль о том, что Майкрософт пойдет по пути устранения конкурентов не экономическим, а технологическим путем. Правда, пока Майкрософт занималась разработкой новой операционной системы (сначала Windows 95, потом 98, потом 2000, не считая NT, потом 2002...), фирмы Corel, Adobe, Quark и другие преспокойно занимались себе единственной версией одной-единственной программы-приложения. Правда, и это не так: Corel разрабатывала блестящий пакет CorelDRAW, да и была первой, кто начал работать в окнах Windows! Adobe также напридумывала не только программ для верстки, но и выпустила великолепный «Иллюстратор» (близкая к CorelDRAW программа, не ставшая популярной лишь из-за серенького невзрачного интерфейса, в то время как в CorelDRAW интерфейс всегда веселый, жизнерадостный, как бы только что из баньки), сверхвеликолепный Adobe Photoshop, которому и сейчас почти нет равных... Ну, и прочие утилиты и приложения.

Некогда было Корпорации Майкрософт заниматься частностями, но начиная с Офиса 95 фирма находит силы и, главное, время, чтоб конкурировать. И успешно! Непревзойденный пакет Microsoft Office, куда, конечно, входит всегда самый последний Word, стал вторым крючком, на который Майкрософт зацепила пользователя, кажется, настолько основательно, что очень скоро не станет и вовсе никаких альтернатив.

Это, конечно, плохо, когда монополист начинает диктовать всему миру свою волю. От этого не в выигрыше ни конкуренты, уже перестающие таковыми быть, ни пользователи. Но одно дело быть монополистом, к примеру, в угольной промышленности (клиенту все равно, кто добывает и доставляет ему уголек: самое главное, чтоб доставили), где качество угля зависит от месторождения, и только, а совсем иное дело — держать монополию в области ПК. Пользователь не дурак, ему нужно, чтобы все программные решения соответствовали его пользовательским задачам. Если этого нет, он немедленно переключится на другую фирму, пусть даже непопулярную, но которая в своем приложении решила все пользовательские проблемы и пользоваться которым гораздо проще, чем продуктом монополиста. Именно эти нюансы должны учитывать монополисты Майкрософт, создавая очередной шедевр.

Прямо надо сказать, работа над ХР не прошла даром: получилась операционная среда, которая, несмотря на недоработки, выглядит очень и очень привлекательно, задавила многие приложения, отодвинув их на второй план. К примеру, FineReader, как говорилось, стал в одночасье неактуальным. Фирма, его производящая, наступила на свои же грабли: она так беспокоилась о своей программе, такие поставила замки против взлома, так доняла всех своей серьезностью отношения к самой себе, что многие российские хакеры еще несколько лет назад посчитали своим долгом расправиться с этой чопорностью и выпустили на рынок массу взломанных версий FineReader 3,0, потом 4,0, а теперь, совсем недавно, версию 5,0. Взломаны они разными способами, но все работоспособны. Правда, учреждения и организации платили и платят и за лицензированные версии, но ведь программа сканирования текста необходима прежде всего не в офисе, а домашнему пользователю! Ну, какой дурак в офисе станет сканировать текст документа (его потом надо еще править), когда под руками всегда есть ксерокс? Дома же работает над своими собственными произведениями масса литературных, научных и технических работников, других пользователей, которым отсканировать текст, причем быстро и качественно, гораздо важнее. Есть множество мелких коллективчиков, выпускающих буклеты, брошюрки, газетки и газетенки, которым также необходим FineReader...

Причем Microsoft Office Document Scanning (и Imaging, конечно, утилита сканирования изображений) сканирует текст нисколько не хуже, чем FineReader. А может быть, и лучше! Со временем — всего-то через месяц работы со Средствами Майкрософт — стало ясно: сканирование и распознавание идет лучше!

У FineReader есть одна сомнительная услуга: возможность правки отсканированного текста прямо на месте — здесь же, в программе FineReader. Это серьезно, этого нет в майкрософтовекой программе (хотя беру свои слова обратно, — возможно, и есть, не пробовал). Но только представьте себе: зачем это нужно!..

Допустим, FineReader установлен в офисе, на мощном компьютере, на котором ежеминутно что-нибудь сканируется. Станет человек, который сидит на сканере и на этой программе, заниматься правкой на месте? — Конечно, нет! Он сбросит на дискету отсканированный материал, и сбросит его не в формате пакета FineReader (99%!), а в формате ТХТ или Word. Или еще в каком-нибудь приемлемом для заказчика формате. Если у заказчика нет своего сканера, то у него нет и программы FineReader. Значит, править он будет на своем ПК, в другой программе, скорее всего, Word. Необходимость в правке на месте отпадает: просто нет физических предпосылок для этого.

Теперь представьте, что сканер у вас дома, вы отсканировали текст на своем сканере и можете править этот текст сколько душе угодно прямо в программе FineReader!.. Однако и дома, на кухне, вы этого делать не станете. Во-первых, вся ваша деятельность заключается далеко не в сканировании текстов, а в их производстве. То есть вы сами набираете свой текст, или набираете текст чужой, или сканируете его. Но весь комплект существующих у вас текстов сохранен не в пакете же FineReader, а скорее всего в Microsoft Word какой-либо версии. Логично было бы сразу же перебросить текст в формат *.doc и заняться привычным вам делом в знакомой, исхоженной вдоль и поперек и, к тому же, любилюй программе. Любимой при всех ее недостатках. Значит, опция правки текста, навязываемая нам програм!-мой FineReader, практически не нужна.

Теперь припомним, в каком виде FineReader экспортирует текст. Как только отсканированные двадцать страниц попадают в Word и вы начинаете править текст, вам это вполне удается, пока вы находитесь в разделе текста, отсканированного с первой страницы оригинала. Но вот вы доходите до начала второй страницы оригинала (в документе, полученном от сканирования, назначено другое форматирование, потому что оригиналом может быть абсолютно любой текст — хоть с пишущей машинки, — а у вас всегда строгое решение Word), и начинаются проблемы: то этот текст не хочет присоединяться к первому, то, все же сумев его присоединить, вы обнаруживаете, что форматирование исправленного начала вдруг поменялось: текст приобрел вид необработанной второй страницы и последующих страниц. К тому же, громадные куски пустого пространства между одной отсканированной страницей и другой — они в скором времени способны привести вас в бешенство. Еще и потому, что, всякий раз испытывая проблемы с присоединением кусков, вы теряете форматирование уже обработанного текста.

Чем ближе к концу документа, тем это раздражает все больше: частенько весь исправленный текст делается неудобоваримым, вам постоянно приходится скакать по всему документу, исправляя начало, которое все вырастает и вырастает... Да что говорить, намучался я с этой замечательной программой FineReader предостаточно.

Совсем не то в Средствах Майкрософт. Когда я отсканировал две странички, промежутка между первой и второй страницей не оказалось. То есть править можно, приложение (всего-навсего утилита!) ведет себя вполне корректно. И на что мне FineReader? Тем более что Майкрософт делает ничуть не больше (а то и меньше) явных ошибок, — когда букву «н», к примеру, воспринимает как «i-i». Ни одна из программ сканирования не сканирует на сто процентов правильно русский текст, поскольку все программы нерусские. Камень в огород отечественных программистов (или изготовителей сканеров).

А для чего вообще Майкрософт придумала свои Средства Microsoft Office? He отмазка ли это? Не липа ли?.. По большому счету они, эти Средства, могут быть, а Могут и не быть. Понимание этого и некое недоумение преследовало меня целый месяц. В чем дело? Где высший смысл этой придумки по имени «Средства Microsoft Office»?.. Там пользователя непосредственно касаются всего-то 2-3 опции.

Оказывается, смысл, в том числе и высший, есть. Безусловно есть.

Дело в том, что Корпорация Майкрософт прибирает к рукам все сферы деятельности крупнейших фирм, которые производят мощные программы-приложения, основанные на Windows. He пощадили никого! Только Corel вроде бы осталась на плаву. Да и то под вопросом...

Мировое господство Майкрософт неуклонно наступает.

Мне кажется, что в течение этого прошедшего года, пока государство (США) нападает на Microsoft, остальные фирмы, радуясь «неуспехам» Майкрософт, почивали на лаврах, только следя за тем, как побивается нехороший (он с Тотошей и Кокошей по аллеям не проходил) Билл Гейтс. А в результате Майкрософт говорит новое слово в программном обеспечении (т. е. выпускает Windows XP), а конкуренты выпускают просто версии известных программ. Майкрософт выпускает операционную систему нового поколения (очень важное событие!), а конкуренты — жалкие римейки прошлого. Что ж, виват Билл Гейтс!

Жизнь доказала: выживает сильнейший, в данном конкретном случае — монополия. Видимо, в процессе Майкрософт поступала еще и по принципу «всем сеет рам по серьгам». Кто не «катил на нее бочку» (возможно, Corel), тот и остался хотя бы при своих. Остальные получили по заслугам...

Фокус оказался весьма прост. Но не банален: Microsoft приготовила мощны» удар по конкурентам — придумала-таки верстальную программу Microsoft Publisher 2002!

Как почему-то и все верстальные программы, программа Publisher официально не ставит своей целью верстать полноценную книжку или газету или журнал, но говорит о том, что она способна помочь пользователю «сделать небольшое представление с картинками», «рекламный листок» или «несколько страниц оформленного текста с оригинальными шрифтами». На самом деле, поверьте мне, это не что иное, как полновесный верстальный продукт. А скромность, на которую можно и купиться, говорит лишь об опасении, что вдруг да и не получится по-настоящему выдержать весь процесс верстки? Не краснеть же перед пользователем, когда дело малоосвоенное... Нет, прекрасная верстальная программа, в своем лице совместившая многие достоинства и QuarkXPress, и PageMaker. Есть здесь и мотивы «Иллюстратора», и приемы Adobe InDesigh... В общем, как в свое время IBM постаралась и из известных продуктов сформировала то, что мы ныне называем ПК открытой архитектуры, так Майкрософт унифицировала верстальные программы, совместив их в одну. Куда там Apple со своими сложнейшими назначениями и скучнейшей рутинной работой! Хотя наверняка Майкрософт позаимствовала приемы и там.

Итак, верстка. Что такое — верстать?

Верстка включает в себя искусство правильно разместить на странице (полосе) тексты, изображения, логотипы, другие знаки, а также (особенно это касается текста) привести текст средствами верстальной программы в такой вид, чтобы он полностью соответствовал принципам верстки.

Идем дальше. Жидкая строка получается в книге очень часто — чаще чем плотная. Это происходит от того обстоятельства, что программа, восприняв словарный язык русский, разбивая строки переносами, игнорирует иностранные слова. Именно длина этих непонятых программой слов и порождает жидкие строки: на всякий случай программа выбрасывает какое-нибудь длинное русское слово в следующую строку (хотя перенос ему вполне можно было назначить) или оставляет его на предыдущей. Тут вступает в силу опция назначения переноса. То есть мы можем назначить длинному русскому слову ручной перенос, и слово попадет частично на прошлую строку, таким образом ликвидировав ее «жидкость». Плотные же строки практически не могут родиться при работе верстальной программы без прилагаемых со стороны пользователя усилий, то есть по умолчанию. Плотная строка образуется, как правило, когда мы ее доводим до этого состояния своими действиями — например, стараясь убрать небольшой «хвостик» текста из последней строки абзаца. Или загоняя тире, выскочившее в начало строки (этого делать категорически нельзя!), в предыдущую строку... ,

Теперь что касается висячих строк. Здесь понятие висячей строки от незыблемого уже несколько ушло в «демократичное». Что такое висячая строка! Это понятно из самого определения: строка, которая повисла. Чаще всего это одна из строк предыдущего абзаца, которая из-за длины фразы попала с предыдущей страницы на ту, где она теперь (с колонками в газете то же самое). Строка может оказаться полной, то есть содержащей то число знаков, на которое как раз разбита книжная строка. Тогда некоторые издатели уже считают, что строка не висит, и пропускают ее. На самом деле это по старым канонам все равно висячая строка, поскольку она — всего лишь одна строка от предыдущего абзаца, и с нею надо что-то делать. Но подобное обстоятельство еще не может быть самым страшным. Самый непрофессиональный вариант в данном случае тот, когда от этой строки на новую страницу попало всего несколько знаков. То есть, по сути, образовался «хвост».

И здесь издатели поступают по-разному. Есть такие, которые разжижают предыдущую строку, добавляя в висячую еще какое-то количество знаков. Это делается за счет трекинга — межсимвольного интервала. Тогда для них строка получается как бы и не висячей. Но это как раз все еще крайний, непрофессиональный вариант. Если считать правильно, то такая строка вовсе не должна находиться на этой новой странице (или строке). То есть соответственно ее нужно было бы, наоборот, уплотнить: тогда она целиком уместилась бы на предыдущей странице, и вопрос бы снялся.

Особенно неприятным моментом является перескок строки с предыдущей нечетной страницы на последующую четную. То есть, как вы понимаете, на стадии перелистывания книги! Такую строку в XIX и начале XX века типографы звали вовсе, извините за выражение, «блядской». Это не ругательство, хотя слово и ругательное, но на старом типографском языке (взгляните в словари уважаемых авторов) оно было чисто профессиональным. Потому что описанного нонсенса в типографиях прошлого не должно было быть, а работников, допустивших это, увольняли. Мне кажется, слово пришло из далекого, очень далекого прошлого, со времен Ивана Федорова (а может быть, еще от переписчиков рукописных книг), когда этим словом пользовались даже в житиях святых, поскольку оно было просто легкоругательным, типа слова «собака», когда мы произносим его в сердцах. А житие протопопа Аввакума и вовсе изобилует этим словом.

Ну, да ладно, я отвлекся. Идем дальше.

Столь же висячей строкой является и строка последующего абзаца, которая оказалась на предыдущей странице. Однако многие издатели допускают ее присутствие на предыдущей странице, вовсе не считая ее висячей по той причине, что она полная. Ну, во-первых, она всегда как раз формально неполная, поскольку абзац начинается с красной строки.,.

А что страшного в том, спросите вы, что строка оказалась там, где она оказалась? Неужели эстетика (возможно, и ложная) перебьет сам смысл того, что напечатано в той строке? Ведь если книга интересная, мы и не заметим никаких висячих строк, увлекшись содержанием...

Нет, не все так просто. Вопрос возникал, кажется, с самого начала не из-за эстетики текста. Мешала технология изготовления типографских форм. По этой технологии положено было каждой верхней строке каждой страницы быть полной. Исключением было, кажется, лишь то, когда бы эта строка начиналась с абзаца, то есть с наличия в полной строке красной строки.

Специально я не выяснял, но мне думается, что и последняя строка страницы также должна была быть полной. Тогда бы здесь сам собою и возник вопрос о неполности строки из-за присутствия в ней красной строки. Вполне возможно, что именно поэтому такая строка считалась висячей.

Возникновением колонтитула мы обязаны, думаю, как раз этому обстоятельству. То есть колонтитул вполне мог родиться как решение избежать первой (а то и последней) висячей, неполной строки. Тогда форма в типографии изготавливалась уже более-менее правильно. Впрочем, вопрос эстетики здесь тоже нельзя сбрасывать со счетов. О колонтитуле мы еще поговорим, сейчас же хочу лишь добавить, что издатели, которым хочется не обращать внимания на висячую верхнюю и нижнюю строку, пользуются для своего оправдания как раз наличием нижнего и верхнего колонтитула, что, конечно, очень удручает.

Вернемся к жидким и плотным строкам: я не сказал о маленьких нюансах, когда приходится все же применять трекинг, даже если строки и не отмечены программой как плотные или жидкие. Почему?

Потому что опять же традиция верстки требует, чтобы строчка не начиналась с тире, не начиналась с короткого остатка слова от предыдущей фразы, не кончалась коротким словом с заглавной буквы (началом нового предложения) типа предлога «О» во фразе «О бедном гусаре замолвите слово». Это, может быть, и слишком изысканная верстка, но именно ею пользуются и ее отстаивают самые приличные издательства. Поэтому искусственно плотные и искусственно жидкие строки есть в каждом тексте, почти на каждой странице. Назначая в переносах (по умолчанию) три знака для предыдущей и два знака для последующей строки, авторы никак не рекомендуют вам оставлять два или три знака от нового предложения, будь оно даже и внутри абзаца. Все это называется среди верстальщиков «хвостами» и должно быть также ликвидировано. Потому верстка и есть работа кропотливая, не для непосед.

Во время сжатия нам не столь важна короткость фраз, сколь короткость абзацев. А в некоторых текстах бывает именно множество коротких абзацев — от половины строки до полутора строк. Если эта строка — из короткого абзаца, мы не сможем ужать текст почти на 30 процентов: абсурд! Значит, прежде всего убеждаемся, не принадлежит ли данная висячая строка короткому абзацу. Но даже если абзац обширный, строк в пять, и то нам придется ужимать эту висячую строку на 6—7 процентов, а это также большая величина для трекинга.

Или, если строка занимает примерно лишь треть целой, нас она все же не устроит. Почему? Потому что в уважающих себя издательствах строка, занятая менее чем на половину, тоже считается висячей. Я не склонен считать это блажью и стараюсь также следовать этому принципу. Правда, такой строгий принцип касается все же объемных абзацев — по 10 и более строк, где ничего не стоит придать или целому абзацу, или только части абзаца — всего 0, 01 дополнения к круглой шпации. Это термин типографский, он обозначает стандартный интервал между знаками.

И еще: верстка всегда должна начинаться с самой первой строки текста

Потом мы должны завершить первый этап работы на первом абзаце и уж только после этого перейти ко второму. И так далее. Это первое правило верстальщика. Иначе будете постоянно перевёрстывать!

«Хвостики» в пару знаков с точкой все же обязательно убираются. Или вожмите их, или растяните до шести-семи знаков. Я, к примеру, начинаю работать с подобного рода абзацами лишь тогда, когда сам абзац составляет но менее 4-х строк в книге и не менее 7—8 строк в газетной колонке. Нельзя решать за автора разбивку на абзацы только j для того, чтоб вам было полегче.

Но можно сжать текст, уменьшив значение интерлиньяжа. При величине кегля 11 одинарный, нормальный интерлиньяж, установленный программой по умолчанию, составляет 13,2 пункта. Можно ужать его не более чем до 12,0. Допустимо, конечно, и значение 11,0, при котором текст себя еще неплохо чувствует. А иногда бывает просто необходимо опустить межстрочный интервал до величины 10,0 и даже ниже. Однако несколько строк, подвергнутых такому насилию, сразу отличимы от тех строк текста, которых экзекуция не коснулась. Поэтому интерлиньяжем лучше работать очень и очень умеренно.

Теперь немного поговорим о терминах.

Трекинг — межсимвольный сдвиг шпации, а что такое кернинг? Кернинг — это ситуация, когда не только отсутствует межсимвольный интервал, но и имеет отрицательное значение. Когда это происходит?

Существуют символы, у которых, как у буквы У, свободен правый нижний угол. У Т он посвободнее, а у Г, например, самый свободный. Почти то же у Р, Ф. Закон зрительного восприятия говорит о том, что если после таких знаков стоит строчный знак с незаполненным левым верхним углом (к примеру, буква л), то прописная буква как бы отрывается от слова. Соответственно трекинг здесь не нужен. При определенных обстоятельствах можно варьировать кернингом, задавая и его значения.

Вот, кажется, все основное, что касается принципов текстовой верстки.

Если говорить об иллюстрациях, то здесь практически нет единых законов, кроме художественной целесообразности и эстетического результата. Есть некоторые принципы, да и то традиционные для верстальных издательских программ, в том числе те опции, о которых мы поговорим: если, к примеру, растянуть иллюстрацию до блока, то может получиться так, что иллюстрация утеряет свои пропорции. Поэтому лучше растянуть блок до размера иллюстрации. Но это может привести к тому, что иллюстрация окажется не на том месте, который устроил бы читателя по эстетическим соображениям.

В каждом конкретном случае верстальщику приходится быть еще и художником, дизайнером. Впрочем, это творчество, а творчество всегда интересно.

История вопроса компьютерной верстки уходит в уже достаточно далекое прошлое, о котором хотелось бы немного сказать.

В середине 80-х годов я, инженер-проектировщик, учившийся в начале 70-х и твердо знающий, что ЭВМ — это очень сложно и скорее всего не для меня (не люблю электронику, хотя сам довольно близок к ней — инженер-электрик по специальности «светотехника»), весьма уважительно относился к вычислительным центрам, обладавшим мощными машинами и содержавшим приличный штат обслуживающего персонала, который я также воспринимал с трепетом: еще бы! — ведь они знали какие-то «фортраны», какие-то «бейсики»... (я и не догадывался, что это Basic Билла Гейтса). К ним на ВЦ стояли в очередь НИИ и другие организации, которым очень требовалось что-то срочно и сложно рассчитать, и программа «машинных часов» (так называлось время пользования электронно-вычислительной машиной) была расписана вперед на много месяцев. Важность этих работников и самой ЭВМ была для меня несомненной, я не мог представить, что когда-нибудь вдруг возникнет время иное — время невостребованности громадной ЭВМ, что когда-нибудь эти работники, большие специалисты в своей узкой области — программисты и операторы ЭВМ — станут никому не нужными и едва ли не пойдут по миру с протянутой рукой. Увы, такое время тогда, в 1985-м году, было уже не за горами.

А в Америке оно уже наступило: сотни и тысячи программистов с начала восьмидесятых годов становились все более ненужными. Почему? Потому что с 1981 года, как вы помните, стали поступать на рынок и пользоваться популярностью персональные компьютеры. Фактически каждый из этих аппаратов заменял собой те громадные ЭВМ на вычислительных центрах, о которых я говорил. Естественно, спрос на ЭВМ мгновенно спал, и спецы остались не у дел. Многих и многих программистов по увольняли или, по крайней мере, предупредили, что скоро в их услугах перестанут нуждаться. Минимум несколько тысяч людей остались наедине со своей профессией. Прогресс — он всегда достаточно жесток, а особенно сейчас, когда все стало меняться молниеносно.

Однако не о плохом я хотел вам поведать. Группа безработных программистов одного из ВЦ в США была отпущена в последний на этой фирме отпуск и предупреждена, что по возвращении получит полный расчет. Невеселым выдался отпуск. Один из приятелей предложил:

— Кто знает, как сложится дальше жизнь! Давайте-ка посвятим этот наш мрачный отпуск путешествию по стране?

Друзья нехотя, но согласились. Вскоре они отправились в путь. Заезжали, забредали в самое захолустье. Вероятно, делалось это нарочно — чтоб на девственной природе забыться и не вспоминать, что вскоре их всех ждет безработица, неизвестность... Собственно, все то, что мы теперь и сами знаем не понаслышке.

Но тут вдруг... Точно в сказке, безработным программистам улыбнулась удача. Пришла она в виде мистического знака.

Дело было так. Они забрели в какую-то очень старую и очень далекую деревушку, а там был небольшой католический храм, и в нем по счастливой случайности сохранилась одна древняя церковная книга XIV века. Священник позволил, и друзья открыли эту книгу...

— Что-то я не припомню такого шрифта, — сказал один.

— О, это давний шрифт! — ответил священник. — Его изобрел Элдас Манатиус, и называется он Italic.

Друзья переглянулись... Да, что-то похожее на знак они уже почувствовали, только вот не могли сформулировать. Задумчивые, покинули они храм и решили заночевать в этой деревне. Простенькая гостиница раскрыла им свои объятья.

Конечно, никто из них не сомкнул глаз. Но только у одного родилась идея. Правда, история умалчивает его имя.

Наутро они переговорили и... решили открыть собственную фирму. Какую?

Они уже поняли, что как в Англии паровая сила в свое время вытеснила с фабрик сотни тысяч рабочих, так и их вытеснил с их рабочих мест — компьютер. Не использовать ли его вытесняющую силу себе во благо? — решили они.

Да, фирма была программистская. Да, она ориентировалась на ПК, которые с каждым днем становились все популярнее. Но... Они решили создать громадную по сложности для тогдашнего времени программу, которая бы не только вставляла в документ какой угодно шрифт, но и делала вёрстку его. Это было, сами понимаете, озарение, хотя причины его можно назвать невеселыми...

Так через месяц родилась первая верстальная программа. Ее закупила фирма Apple, и в 1985 году под маркой этой фирмы вышла в свет издательская верстальная программа PageMaker для «Макинтоша». Так родились на Apple издательские станции «Макинтош». Они работают и приносят пользу до сих пор, хотя и на других версиях верстальных программ, в том числе и на QuarkXPress для Мае.

Фирма Adobe позднее выпустила свой Adobe PageMaker, но он получил большее распространение, поскольку работал в IBM-совместимых компьютерах, которые заполонили мир. Первой же была программа, с которой началась революция в издательском деле, и называлась эта программа Aldus PageMaker. Вот чем закончилось для безработных друзей путешествие по Америке. Имя итальянского монаха — Элдас — было зафиксировано в имени фирмы и программы.

Такая вот легенда из новейшей, если можно так выразиться, истории.

Но «адобовский» PageMaker не был первой верстальной программой в компьютерных системах IBM. Первой была Ventura Publisher, вышедшая не намного позже, чем программа «Макинтоша». Видимо, идея уже носилась в воздухе. К тому же эта программа, разработанная фирмой Xerox, многое учла из недоработок Aldus PageMaker и стала на долгое время лучшей (многие и сейчас вспоминают ее с теплотой и искренним уважением, а есть и работающие в ней, за что им честь и хвала). Ventura лучше форматировала текст и была годной не только для буклетов, газет и небольших журналов, но и для того, чтобы верстать книги громадного объема.

Постепенно и издательства стали переходить на новый способ верстки и распечатывания книг.

Помогли ведущие фирмы, начавшие выпускать высококачественные офсетные машины, фотонаборные автоматы цифровой печати высокого качества, основой которых стали компьютерные разработки: ведь только на компьютере можно было добиться высокой степени разрешения изображений.

Так журнальная продукция (не говоря уж о книжной) сделала решительный скачок.

Некоторые фирмы стали выпускать относительно дешевые мини-типографии, которые при желании можно было разместить даже в квартире. Стоили они от 50 до 100 тысяч долларов. К 1995 году высококачественная мини-типография с большой производительностью стоила уже около 40 000 $.

Вот ее интерфейс, на рисунке 1.