Война для меня началась в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. в пограничном городке Таураги (Литва), в тот же день получил приказ срочно прибыть в Минск. Позже был зачислен в отдел контрразведки Брянского фронта. Закончил войну в Курляндии и там принял участие в разоружении 19-й дивизии СС. С сентября 1943 г. майор.

Начало войны врезалось в память паническим бегством многих воинских частей и полное безнаказанное господство немецкой авиации, хамское, не воинское поведение летчиков. Минск был разбит бомбежками и горел, население хлынуло из города по Могилевскому шоссе. Фашистские стервятники на бреющем полете расстреливали беззащитных женщин и детей. Шоссе было устлано трупами и брошенными пожитками. Это была ужасающая картина.

Каждый день войны был особенным, и жили мы одним днем, не загадывая на будущее. Я служил в контрразведке, и каждый день преподносил сюрпризы. Немецкая разведка проявляла высокую активность, забрасывая в тыл и, засылая в воинские части большое количество шпионов и диверсантов, особенно активизировалась эта работа летом 1942 г., когда немцы начали большое наступление на южном направлении. Наш фронт оказался на фланге наступающей армады, и немецкое командование приняло решение парализовать его массированными шпионско-диверсионными акциями. Диверсанты, в основном из числа военнопленных, разных предателей, уголовников, были хорошо подготовлены и снабжены взрывными устройствами: минами в виде буханок хлеба, банок консервов, кусков каменного угля.

Встала неотложная задача: внедриться в органы немецкой разведки, заблаговременно знать, когда, на каком участке, с какими документами, каким путем будут перебрасываться диверсанты и шпионы. За это я нес персональную ответственность. Было много задержаний, разоблачений, вербовок и перевербовок. Каждая из этих акций во многом трагична и по-своему интересна. Однако наиболее сильно запал в памяти следующий факт.

Я пришел в штрафную роту. Разные там были люди: преступники, хулиганы и хорошие воины, совершившие различные проступки: рукоприкладство, оскорбление офицеров и тому подобные. Вместе с командиром роты отобрал пять наиболее интересных солдат. В ходе бесед остановил внимание на младшем сержанте Дмитриенко, который окончил техникум физкультуры, хорошо воевал, но ударил офицера и угодил в штрафную. Командир роты характеризовал его с самой положительной стороны. После беседы я неожиданно провел болевой прием. Терпит. Значит нервная система устойчивая.

Словом, я его предупредил, что буду готовить к очень ответственному и опасному заданию. Он ответил: чем погибать в штрафной, так лучше на спецзадании, хоть перед родичами стыдно не будет. Подготовка шла быстро. Важно было усвоить легенду, вжиться в нее, хорошо знать личности сотрудников немецкого разведывательного органа, работавшего против войск Брянского фронта. А я знал их хорошо: повадки, сильные и слабые стороны.

Легенда была проста: "Я из семьи раскулаченных и сосланных в Сибирь. Ненавижу Советскую власть и готов бороться против большевиков на стороне немецкой армии. Давно пытался перейти к вам, но не было подходящего случая". Предполагалось, что на такое "откровение" немцы "клюнут".

В один из вечеров на участке, который по данным командира взвода был очищен саперами, мы перешли полосу обороны и оказались на нейтральной зоне. Кто воевал, тот знает, что это самое опасное место. Его обстреливают и свои, и чужие. Немцы периодически запускали осветительные ракеты, и это вызывало ощущение, что высвечивают именно тебя. Мы подошли ближе к немецким заграждениям, посидели, пошептались и разошлись. Не прошло и 2-3 минут, как раздался взрыв. Противопехотная мина! Немцы открыли пулеметный огонь. Я пополз в сторону взрыва (над головой веером свистят пули).

Дмитрий лежал навзничь. Я повернул его, и он стал приходить в себя. При свете ракеты я увидел — стопа до середины голени оторвана, фонтанирует кровь, торчат белые обрывки сухожилий и костей. Сняли ремень и туго перетянули ногу выше колена. И вдруг хрипло еле слышно Дмитрий спрашивает: "А как же с заданием? Можно мне в таком виде идти к ним?" Я обнял его и говорю: "Дорогой мой, если сможешь, продолжай". Он простился и пополз к немецким ограждениям. Вскоре я услышал звяканье (немцы на свои проволочные заграждения цепляли бутылки, консервные банки), знакомое "халы", вспыхнула ракета. В ее бледном мерцании я увидел приподнявшегося Дмитрия и двух немецких солдат, бегущих к нему.

С тяжелым сердцем я пополз в сторону своего боевого охранения.

И в то же время думал: ни один гестаповский головорез не подумает, что советская разведка оторвала ногу своему агенту, чтобы внедриться к ним. Поверят в легенду. Поверили.

Долгое время о судьбе Дмитрия я ничего не знал. Спустя месяца два-три мне сообщили из отдела контрразведки 13-й армии, что при переходе линии фронта задержан агент немецкой разведки, который назвал мой пароль "Беларусь". Я попросил срочно этапировать его в мое распоряжение. Он рассказал, что прибыл по поручению Дмитрия. Оказывается, его после "сдачи в плен" срочно отвезли в госпиталь в Орле, провели ампутацию. Там его навестил офицер разведгруппы "Тигр" и вскоре предложил сотрудничество. После выздоровления он был взят в эту группу и вскоре стал помощником начальника группы майора Фурмана. Пришедший посланец Димы сообщил, что одновременно с ним были переброшены еще 5 агентов, он рассказал о том, какими документами они снабжены, какие задания получили. Поимка их не составляла труда.

Впоследствии Дмитрий изобретательно находил возможность сообщать, когда, где и как будут перебрасываться немецкие агенты. Было много поимок, задержаний, разоблачений и явок с повинной. Мне со своими подчиненными удалось обезвредить около 300 немецких шпионов и диверсантов. В тылу нашего фронта была совершена только одна диверсия (был взорван паровоз) и трем или четырем агентам без нашего контроля удалось вернуться к немцам.

Запомнилась еще одна операция.

Летом 1944 г. войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов вышли к границам Прибалтийских республик, а Ленинградский фронт - к Пскову В боях настала передышка, но большую активность стала проявлять немецкая разведка. Постепенно выяснилось: немецкое командование пытается разведать дальнейшие действия Советской Армии - замкнуть в Курляндии 16-ю и 18-ю армии или вытеснять их из Прибалтики.

Ввели задержанного. Я ему говорю: "Садись. Илья Баранов." Он не сел, а упал на табурет и после недолгого запирательства рассказал, что с группой агентов переброшен на самолете с заданием выяснить направление передвижения войск. Является радистом. Указал место, где спрятал рацию и где намечена встреча группы. Задержание их не составило труда.

Я предложил командованию использовать эту группу для создания у немцев ложного представления о намерениях Советского генштаба в Прибалтике. Получил согласие и назвал радиоигру "Бандурой". Сложность состояла в том, как получить уверенность в добросовестности работы радиста. Он мог допустить сбой в "почерке", и это было бы сигналом провала, игра бы обернулась против нас. Однако в ходе допросов было выяснено, что мать Баранова живет в Челябинске. Сотрудник отдела на самолете доставил ее в наше расположение. Вечером я вызвал Баранова и приказал подробно рассказать, как он стал немецким шпионом. Мать в это время находилась в другой комнате и слышала наш разговор. Вдруг она ворвалась в нашу комнату и схватила сына за горло с истерическим криком "Я тебя задушу собственными руками, как я буду смотреть людям в глаза!" С трудом удалось ее успокоить, а потом объяснить, что Илья может искупить свою вину, если будет честно выполнять задания командования. Мать была с сыном несколько дней. У меня сложилось убеждение, что она внушила ему необходимость работать честно.

Возникла вторая задача: кто будет готовить дезинформацию. Штаб фронта доложил начальнику оперотдела Генштаба генералу С.М.Штсменко. Он приказал "дезу" давать с его санкции. Через штаб фронта мы получали данные "о передислокации" частей 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. Смысл ее заключался в том, чтобы создать у немцев впечатление о формировании мощной 'группировки в районе Пскова. Значит, советские войска будут вытеснять противника из Прибалтики. Это была сложная игра. Дезинформация подкреплялась движением порожних машин, выставлением макетов танков, имитацией взрыва мостов. Часто появлялась "рама" (двухфюзеляжный самолет-разведчик). Мы знали, что она фиксирует "результаты" диверсионной работы группы. Для проверки немцы забросили к нам двух агентов-инспекторов. Одного из них мы решили перевербовать и вернуть к немцам с богатой информацией.

Вскоре наша авиация зафиксировала передвижение немецких частей в сторону Пскова. Войсковая разведка докладывала: на переднем крае немцев стало значительно меньше. Значит, дезинформация достигла цели. Об этом свидетельствовало и то, что разведцентр по просьбам "своих" агентов регулярно сбрасывал питание, водку, боеприпасы и подкрепление.

За воинские заслуги я награжден 4-мя орденами, медалью "За отвагу" и всеми юбилейными медалями.