Я, Прохорчик Андрей Филиппович, родился в конце 1927 года, но дата рождения была зарегистрирована 28 февралём 1928 года. Родился я в семье железнодорожника в д. Зазерка Пуховичского района Минской области БССР.

В нашей многочисленной семье два брата до войны работали секретарями сельсоветов, поэтому мне с детства выпала роль посыльного, что и определило мой выбор во время войны продолжать выполнять роль курьера, но уже для партизан, так как много родственников находилось в разных партизанских отрядах Минщины и за её пределами.

Я закончил Пережирскую семилетнюю школу, после войны в Марьино-Горский сельскохозяйственный техникум, Молодечненский учительский институт, БГУ им. Ленина (без отрыва от производства), аспирантуру при Минском педагогическом институте, кандидат наук, доцент.

Более десяти лет проработал сельским учителем и директором сельской школы на Пуховщине, а затем до выхода на пенсию, до 1993 года, работал в Минском Государственном пединституте (педагогическом университете) на кафедре экономической географии.

О том, что началась война, узнал утром примерно в 7 часов утра, когда мать попросила принести воды из колодца. Именно в это время на бреющем полёте пронеслось звено истребителей желтоватого цвета с крестами на фюзеляжах. Самолёты через минут 20 начали бомбить Минск, так как от нашей деревни до Минска по прямой где-то километров 20 не больше.

Через несколько минут послышались сильные взрывы, а затем появился чёрный дым, который плавно растекался по направлению на юго-восток.

В первый день войны два брата оставили родной дом. Первый – потому, что служил в НКВД, второй – военнообязанный и был срочно вызван в сельсовет в военно-учётный стол.

На третий день войны вернулся с работы отец, который в то время работал на станции Минск-пассажирская. Отец был неузнаваем, весь в копоти, с противогазом за спиной, ибо был в самом пекле, где больше всего бомбили. Отцу в суматохе приходилось формировать эшелоны и отправлять на восток.

В эти дни мне пришлось сходить в соседнюю деревню Пережир и отнести узелок с едою для нашего зятя, который в то время работал начальником военно-учётного стола сельсовета и руководил отправкой мужиков в военкомат. Затем по просьбе своей учительницы Шидловской ещё раз навестил сельсовет, так как учительнице нужно было срочно отправить какие-то бумаги председателю сельсовета.

При отступлении наших войск было оставлено множество оружия отступающими. Особо не задумываясь в то время, для чего это нужно, я всё, что попадалось в руки, за исключением мин и гранат, так как опасался быть уничтоженным, собирал и надёжно прятал и, как потом оказалось, не зря.

Наше знакомство с оккупантами началось с обстрела деревни пулемётными очередями со стороны кладбища, где засели немцы-десантники. Немцы, видимо, хотели убедиться – нет ли в огромной по размерам деревне советских войск, так как деревня вся в зелени и увидеть посредством бинокля не так-то просто. Убедившись, что противник не отвечает, три немца на мотоцикле заехали в деревню и наткнулись на человек двадцать наших солдат, которые были без оружия. Солдат угнали, а назавтра появились регулярные немецкие войска, которые двигались по заброшенной дороге, которая до первой мировой войны использовалась теми же немцами, как стратегическая дорога (называлась эта дорога “гастинцем”). Видимо, немцы пользовались старыми картами…

Люди замкнулись в себя, перестали откровенничать. А то и просто бояться соседей, так как у многих семей дети были начальниками, офицерами советской армии, коммунистами и комсомольцами.

Нашей семье так же было чего бояться.

Первый год оккупации немцы местное население не трогали, ибо шла война, и им было не до выяснений, кто есть кто, но впоследствии, видимо, занялись бы обстоятельно выяснением тех, кто проживает на завоёванных территориях.

Слухи о появившихся партизанах дошли до нас уже в начале 1942 года, а затем и начались систематические встречи с ними, как в лесу, так и на хуторе Красная Нива, где жили мои близкие родственники.

Среди партизан встречались и сельчане и при этом не рядовые, а составляющие командование отрядов, как, например, Сачек Пётр, Филонович Николай и д. р.

Связь с партизанами началась с незначительных просьб: передай родственникам, чтобы принесли бельё, или покушать, а затем просьбы стали усложняться: то разнеси в деревне по крестьянским домам повестки, чтобы привезли на Красную Ниву повозку с хлебом и т. п.

Встречает однажды моя учительница меня возле школы и говорит:

- Андрюша! Нужно тебе заняться выделкой кроличьих кожечек и, притом, в больших количествах. Я немного помолчал, а затем и говорю:

-Надежда Осиповна! Но я не знаю, как это делается.

-А я научу и дам всё необходимое, ибо дома нам заниматься с Галей этим нельзя, ибо наша старая (имелась в виду мать учительницы) может нас по недомыслию выдать немцам. Старушка действительно страдала склерозом, заговаривалась, и я об этом знал.

Родители всё это видели, но вопросов мне не задавали, зачем, кому и сколько. Готовый материал учительница с дочкой использовали для изготовления головных уборов и рукавиц, которые затем Надежда Осиповна перевозила на лошади отряду Сорокина 3-ей Минской партизанской бригады. Затем меня привлекли сорокинцы для транспортировки с опытной станции “Зазерье” в партизанскую зону. Эту операцию я выполнял совместно со своим дядей Вальковичем Апанасом – так же связным партизанского отряда, который позже был схвачен гестаповцами и погиб вместе с нашим зятем Прохорчиком Василием Ивановичем, двоюродным моим братом Дроздом Николаем Афанасьевичем, двоюродной сестры мужем Жаркевичем Петром Александровичем в лагере смерти “Тростянец”.

По доносу жены в полицию тогда пострадали и две мои двоюродные сестры, Ольга и Зина, но остались всё же живы и были освобождены американцами из контрационного лагеря в Германии.

Работать связным становилось всё опаснее, ибо перейти железную дорогу можно было только через блок - пост немцев. В другом месте перейти железную дорогу было практически невозможною, ибо местность простреливалась, и вдоль всей железной дороги немцами были установлены толовые шашки – ловушки. Зацепишься ногой за проволочку – и ноги нет.

Поэтому боеприпасы, винтовки, гранаты приходилось перевозить в специальных ёмкостях, выполненных из коры деревьев, заделанных под чурбан, переправляемых на глазах у немцев, которые сидели на вышках или стояли и всё просматривали. Именно так и попалась моя дорогая учительница Шидловская, когда перевозила медикаменты, перевязочные материалы и продукты. Попала в СД и только золото, которое имелось в семье (отец учительницы до установления советской власти был священником на территории Западной Белоруссии) спасло её виселицы или расстрела, ибо охранники у немцев были падки на золотишко.

Перевозили гранаты, патроны и магнитные мины мы с сестрой, у которой был маленький ребёнок. Заворачивали обоймы, затворы от советских винтовок мальчику между ног, пеленали его и таким образом оказывались за злощасным переездом. Немцы не могли додуматься, что грудной ребёнок напичкан боеприпасами и взрывчаткой, но “наши” полицаи могли и там найти. От них было трудно ускользнуть. Наше счастье, что наш переезд охраняли немцы. После арестов родственников Шидловской я на некоторое время, как говорят, залёг, ибо было опасно в том смысле, что кто-то за нами наблюдает со стороны немцев.

И всё же с мая 1943 года я начал работать на отряд им. Пономаренко 2-ой Минской партизанской бригады, комбригом был Иванов Сергей Николаевич, а комиссаром – Юркевич Николай, отчество которого сегодня уже и не помню.

Привлёк меня помкомвзвода отряда Крюк Николай Степанович – друг моего старшего брата Владимира, который был партизаном этой же бригады.

Первое задание сводилось к тому, я привёл в лес, в условленное место и время, человека, который хорошо знает расположение огневых точек немцев вдоль железнодорожного полотна по маршруту Минск – Пуховичи.

Товарищ прибыл из–за фронта в форме старшего лейтенанта, видимо топограф, ибо, когда я привёл в лес своего старшего брата, который лет 20 работал путевым обходчиком, тот офицер пристроился на пне и быстро начал наносить на основу карты топографические знаки.

Занимались они с братом Николаем где-то часа четыре, пока не нанесли, доты, дзоты, смотровые вышки немцев. В период наступления наших частей в 1944 году наша авиация ночью бомбила немецкие точки, к сожалению, в нашей местности бомбы падали, но в стороне дороги, где-то в 200 метрах от полотна, сказалась высота, с которой осуществлялось бомбометание.

Следующее задание было связано с переносом через переезд магнитных мин и гранат. Гранаты мы за самогон закупали у чехов, гарнизон, которых был в Зазерье. Малыша мы уже не могли использовать, так как мальчик, после того как мать словили солдаты, умер.

Приходилось в повозке делать двойное дно, высекать у изголовья повозки углубления в виде тайника, заделывать дощечкой, а иногда мину или гранату просто привязывали к ноге – и так перемещается.

Мины передавались путевым обходчикам, чтобы их прикрепляли на станции к цистернам с горючим. Такие мины я передавал обходчику с д.Пережир Забавскому и брату Николаю. Мины были с часовым механизмом и имели очень сильные две параллельные магнитные пластины, которые на расстоянии притягивались к металлическим поверхностям. Магнитные мины поступали из-за фронта самолётами, и нам передавались поштучно, с интервалами.

Очень рискованным заданием для меня и моей соседки Крюк Софии Владимировны была переправка через железную дорогу радиоприёмника, который был громоздким, сравнительно, сравнительно, как телевизоры “Заря”, “Заря-2А” или телевизор “Рекорд”. Вести нужно было в мешке, на лошади, через переезд, днём, и решил, что нужно использовать небольшой промежуток, когда меняются часовые. Дело в том, что немцы передавали блок-пост, идя друг другу навстречу. Именно в это время и нужно было проскочить нам на повозке. Немцы, идущие на дежурство, увидев повозку, которая пересекает переезд, потребовали, чтобы мы остановились, но это смерть, и я родственнице Соне приказал гнать коня, а Крюк Соня соскочила с повозки и, улыбаясь, а ей было где-то лет 20, пошла навстречу немцам, помахивая оусвайсом (пропуском) и повторяя: “Диз киндер”, мол, это дети, дети…

Отъехали где-то с полкилометра, родственница, когда узнала, что у неё в повозке – заплакала и потребовала, чтобы я немедленно оставил её. Пришлось подчиниться – взять мешок с радиоприёмником на спину и идти в направлении леса, где меня ждали партизаны.

Дело усугубилось тем, что недалеко, в лесу, партизаны уничтожили приспособление (гатор), с помощью которого немцы готовили доску для фронта, вернее, готовые сборные щитовые домики.

Немцы, с блокпостов, услышав взрыв, начали обстрел местности. Мне пришлось не идти, а ползти, обливаясь потом и холодея от страха, когда думал, что немцы устроят погоню, ибо я оказался на погорке виден и с вышки у д. Рыбцы и нашего переезда и переезда против нашего колхоза.

Не мог и предположить, что эта встреча с братом последняя. В 1944 году он в Западной Беларуси, куда передислоцировался наш отряд, соединившись с частью, влился в ряды советской армии, и погиб под г. Ломжей в Польше.

Лечили меня в основном дома, не признаваясь даже близким родственникам, не то что соседям. Не знали и мои племянники, которым было где-то по лет семь, боялись, что проболтаются, хотя их я неоднократно возил в партизанскую зону на санях, и они молчали, не очень распространялись, где были и с кем.

Одним словом совесть чиста и перед народом, и партией, в которой находился десятки лет. Был и секретарём территориальной партийной организации в бывшем Руденском районе и секретарём комсомольской организации в учительском институте г. Молодечно, всю сознательную жизнь был внештатным пропагандистом, работал и завотделом народного контроля в г. Минске, имею воинское звание майора в запасе.

В настоящее время занимаюсь литературной деятельностью, написал десяток произведений, которые опубликовал за свои кровные.

Будучи на пенсии привлекался по месту жительства во встречах с учащимися 115 школы, выступил на белорусском телевидении по проблеме охраны памятников участников войны, которые варварски кое-где уничтожаются, как, например, в Зазерье, на моей малой родине.

Написал около десятка книг по методике обучения географии, по проблеме охраны окружающей среды, по основам краеведения и туризма, пособие для учителей по экономической географии СССР в соавторстве с учительницей Яциной Галиной Тимофеевной, пособие по трудовому обучению и воспитанию в соавторстве с работницей института усовершенствования учителей Карповой Лилией Станиславовной и д. р.

Сотрудничал в республиканских газетных изданиях, выступал на белорусом телевидении по проблеме учебной географии, возглавлял ряд конференций учителей республики по проблеме обучения и воспитания школьников средствами географии и краеведения.